В самолете был маленький закуток, когда то здесь размещались стюардессы, а теперь здесь поставили несколько баллонов с водой. Именно здесь Миша и нашел подполковника Эгеца, сидящего прямо на баллоне с водой.
— С тобой нормально? Сердце?
Полковник махнул рукой
— Нормально. Началось?
— Нет. Режим молчания.
Они шли в режиме молчания, рано как и ударные эскадрильи. Иранцы прослушивают эфир, любой перехват может привести к активации плана обороны и тогда атакующие понесут серьезные потери и возможно вообще не выполнят задание. А это может означать — и ядерный удар по Израилю.
Миша махнул рукой — и пошел на свое место, смотреть за операторами, пока только отслеживающими обстановку, причем без радара, получая информацию с американских военных спутников — впервые это было в полном объеме отработано в Грузии, в восьмом году.
А подполковник Иеремия Эгец беспокоился не потому, что его охватил "предстартовый мандраж", как это бывает у некоторых командиров. И не потому, что он находился не за штурвалом истребителя — бомбардировщика, а в кабине самолета управления, это-то он еще мог пережить. Он впервые задумался о том, что будет потом. Ну, разбомбят они эти ракетные и ядерные центры. Ну, лишат Иран возможности угрожать Израилю. А дальше то — что? Так ли велико расстояние между Израилем и Ираном, чтобы лишенный ядерного жала Иран не попытался отомстить? Так ли правильно принятое решение, стоит ли загонять Иран в угол, делая целый народ фанатиком, которому нечего терять?
Или все же не стоит?
Так и не найдя ответа на мучившие его вопросы, подполковник Иеремия Эгец поднялся с баллонов с водой, потер затекшую спину и отправился следом за Мишей в операторский салон. У него, как и у всех — была своя работа.
Саарет Маткаль
Территория Ирана, аэродром близ Тебриза
Ожила рация. Ее поставили только на прием — четыре снайперские группы замерли, ожидая сигнала.
— Зеленый свет, повторяю — зеленый свет.
Сигнал ответа не требовал, он требовал действия.
Командир разведывательно-диверсионной группы, лежащий под куском маскировочной сети посмотрел в бинокль — на ближайщий к нему ангар со стоящим рядом с ним самолетом.
— Зеленый свет всем группам. Обратный отсчет от пяти: пять-четыре-три-два-один…
Огонь!
Командир, не отрываясь, смотрел на самолет — он был освещен рамой с переносными прожекторами, потому что ремонтировался. Смотрел внимательно.
Человек, который что-то делал у стойки шасси, поддерживающей правое крыло — вдруг недоуменно поднял голову, уставившись на большую, рваную дыру, возникшую чуть выше крыла, там, где находится самолетная турбина.
В этот же момент, двадцатипятимиллиметровый снаряд, выпущенный из винтовки Барретта — угодил в двигатель странного, с двумя пулеметами в башенке бронетранспортера. Двигатель не был заведен — и теперь, чтобы завести его — потребовалось бы несколько часов ремонта.
Часовой на вышке, ничем не прикрытой, со старым пулеметом MG на турели, недоуменно повернулся, поднес бинокль к глазам, пытаясь понять, что там происходит на бетонке, что за странный звук он слышит — и упал, сила удара пули была такова, что его просто сбросило вниз, с вышки. Через секунду погиб и второй часовой — он спал, а проснувшись, поднялся чтобы оглядеться по сторонам — и еще одна пуля нашла его.
За несколько секунд — точно так же умерли и остальные часовые. Все произошло бесшумно и почти неотвратимо — на тренировках, где роль часовых играли солдаты Армии обороны Израиля (стреляли естественно с лазерными имитаторами) — такого четкого уничтожения часовых достичь не удавалось.
Оба выстрела были бесшумными. На винтовках калибра 12,7 стояли глушители AWC Cyclops, на двадцати пяти миллиметровых — безымянные, изготовленные техническими специалистами Армии обороны Израиля. И самолет и бронеавтомобиль были мгновенно, и почти бесшумно — на летном поле не было слышно уже ничего, вспышек тоже не было видно — выведен из строя.
У товарища Берии были достойные наследники[5]…
Еще один самолет — он стоял так, что находился на линии огня одной из снайперских групп — с металлическим треском упал подбитой птицей на бетон — пуля калибра 12,7 попала так точно, что перебила стойку шасси.
Один из техников, придя в себя и поняв, что происходит — вскочил и побежал по бетонке, стреляя из пистолета.
Израильские снайперы не стреляли по нему — у них были более важные цели.
Вспышка! Двадцатипятимиллиметровый снаряд врезался в цистерну — и ночь превратилась в пылающий красно-черными языками пламени день…
Со второго этажа штаба прямо в окно выпрыгнул человек — и исчез, сгорев в текущей по бетону огненной реке.
Небо на востоке прорезали ярко-алые трассы — солдаты батальона, охраняющие аэродром — поднятые по тревоге, палили впустую, даже не видя где противник.
Командир израильской спецгруппы взглянул на часы. Минута и сорок секунд… идут почти идеально, как не удавалось на тренировках.
— Главному — Второй, движение в секторе Восток. Могу работать.
— Работай.
Пуля калибра 12,7 проделала громадную дыру в дверце машины и ударила в ноги водителю, начисто оторвав одну из них. Машина вильнула вправо… и въехала прямиком в бушующий ад. Никто, ни бородачи с автоматами, ни пулеметчик на турельном пулемете — не успели выскочить. Огонь жадно принялся за предложенную ему пищу.
— Тревожная группа выведена из строя.
— Принято.
Солдаты, вместо того, чтобы защищать аэродром — занимали позиции вокруг своей казармы, палили во все стороны…
Израильтяне ждали. Они не стреляли в кого попало, им надо было тихо отстреляться и тихо, а главное — без потерь уйти.
Наконец — кто-то из пилотов добрался до самолета — это произошло минуте на седьмой. Техники широко распахнули двери ангара — и тут же в носовом обтекателе самолета, скрывающем сложный, дорогостоящий и чрезвычайно важный для современного самолета прибор — радар, для поиска и наведения на цели, в данном случае русский Жук-М — появилась дыра, и пилот упал на бетонку, закрыв голову руками. Еще пара снарядов окончательно вывела самолет из строя…
Оперативная группа Моисей
Иракский Курдистан, западнее города Мосул
— Вон они!
Вертолеты шли низко, прячась в складках местности, не включая навигационных огней — но у патруля, который занимал господствующую высоту был тепловизор, и они увидели из — светлые тени в темно-серой мгле.
— Я доложу командиру.
Командир патруля, высланного на господствующую высоту, не уловил в словах ефрейтора Миши Солодкина никакой задней мысли.
— Добро… дуй, только быстро.
Сказано было по-русски — на высоте из шестерых пятеро были русскими.
У них на высоте был мотоцикл, старая кроссовая Ямаха… лежит не мешает, так и сгонять по быстрому куда, обеспечение мобильности вроде как. Ее и оседлал ефрейтор Солодкин, помчался вниз по склону, чудом уворачиваясь от препятствий и поддерживая себя и мотоцикл в вертикальном положении.
Проскочил — выскочил к базе, прямо на пулеметные стволы. В ночи, горбатыми слонами стоял укрытые на всякий случай маскировочными сетями машины с запасом топлива.
— Авраам! Авраам! — заорал таращ Солодкин общий пароль, спрыгивая с мотоцикла.
Стволы опустились.
— Кто?
— Солодкин я! Солодкин!
— Ты совсем охренел, ефрейтор!? Мы тебя чуть…
— Что у тебя, ефрейтор? — подоспел и командир
— Вертолеты! Две минуты осталось!
Командир выругался
— Мы их и так слышим! Все?
— Все!
— И из-за этого Абрам тебя послал?
— Так радиомолчание же… — пожал плечами Солодкин
— Вот придурок…
Вертолеты уже заходили на посадку, черные туши на фоне темного, но не непроницаемо-черного, в звездах неба.
О Солодкине все забыли, бросились обеспечивать площадку — надо было разбросать маяки, чтобы пилоты видели, куда им садиться. Вертолеты имели оборудование, позволяющее летать в полной темноте — поэтому посадочная площадка обозначалась не кострами и не ХИС — а маяками, работающие в невидимой человеческому глазу части инфракрасного спектра. У тех, кто разбрасывал маячки — были приборы ночного видения, потому что нужно было точно видеть, куда и что ты бросаешь. Одна небольшая ошибка — и вертолеты столкнутся в воздухе или один ударит по другому лопастями при посадке и операция накроется, так и не начавшись. Дух "Пустыни-один" довлел над всеми, все смотрели учебный фильм, посвященный этому рейду американского спецназа, и искренне хотели доказать, что они лучше.
Вертолеты садились один за другим на обозначенные для них площадки, солдат чуть не сшибало с ног потоками воздуха от двигателей.
